В Кембридже студентам курса под названием «Деколонизация слуха» объявили, что классическая музыка — это инструмент империализма.
Моцарт, Верди преподаются в аспекте европейского империализма. Есть даже курс такой — «Музыка. Власть. Империя». Факультет музыковедения по требованию студентов вывешивает предупреждения, что некоторые темы могут задеть или оскорбить, потому что в некоторых жанрах, вроде оперы, процветают расовые стереотипы.
Я, честно говоря, думал, что музыка — она над всем этим.
Я не знаю — «над». Возьми Шекспира. Как там Отелло поживает? Бегает черненький по сцене и прочие там. Ну и вообще образы, конечно, не из приятных и приличных.
То есть они могут обидеть, да?
Конечно! Кто такая Кармен? Какая-то куртизанка. И так далее. То есть это довольно серьезный подход к тому, что нам надо видеть.
Но все-таки как так? Мы берем и с классической музыкой начинаем вот так вот разбираться. Чисто даже с музыкой. Вот говорят: «Моцарт!» Ну что?
Моцарт — это вообще легкомысленный композитор. И в личной жизни, и в музыке.
Ну вот скажите, вы же, я знаю, любите классическую музыку, рэп, вы любите джаз. Как-то у вас все соединяется.
А какая разница? Это выражение человеческих чувств и поэтому я все это приветствую.
А, вот так? Вот туда надо двигаться?
Да.
То есть если мы это ощущаем, что это выражение человеческих чувств, тогда нам все становится…?
И я могу и одесские песенки слушать, и уголовные тоже. Высоцкого. В каждом выражении есть какая-то частичка какой-то души.
Вот это главное?
Да.
А как нам не доходить до этих запретов?
Ну это ограниченность людей.
Но как взять такую высоту, слушая музыку?
Любую уголовщину, что угодно, ты можешь поднять до высокого уровня, потому что это произведение человека. Низкого, ничтожного, что хочешь, можешь сказать, но это произведение, исходящее из сил его души. И поэтому ты не можешь просто вычеркнуть это.
А что меня может с ним соединить, с этим человеком, который в общем-то низкий, я не знаю, и все это так…?
Я бы сказал, возможность композитора, художника, поэта, писателя — выпуклить, выразить какую-то особенность в нашем характере, которая в нас создана, в принципе, Творцом. Поэтому мы должны понимать, что нет плохих свойств, есть только проблема, как нам отнестись к ним правильно, чтобы увидеть в них замысел Творца.
И тогда самые ужасные, самые ужасные произведения ненависти получат свое достойное место в общем человеческом пантеоне.
Красиво! А вот скажите, пожалуйста, вы сейчас рушите все стереотипы — что нет низких и высоких жанров, вы сейчас сказали.
Нет ничего плохого, низкого, ужасного. Это все необходимо нам только для того, чтобы мы отнеслись к этому всему как к непосредственному общению с Творцом. Все исходит от Него и мы все обязаны принести и склониться перед Ним. И все.
нет комментариев
