Это важнее очередной волны обстрелов. Случившееся на горе Мерон возвращает нас к тому, из-за чего мы потеряли когда-то свое государство. Удастся ли нам сохранить его на этот раз?

Секторальный характер трагедии на горе Мерон поставил Израиль перед фактами, от которых больше нельзя отмахиваться. В своем разобщении мы зашли слишком далеко. Настолько далеко, что не готовы сопереживать даже для вида.

Отклики на событие были разные, в том числе и среди светских. Некоторые болели душой, утешали семьи погибших, зажигали свечи, собирали продовольственные пакеты. Другие оставались равнодушными, и Ярон Лондон – известный публицист и телеведущий – не постеснялся в этом признаться. «Это не мой траур, – сказал он, – потому что мы не являемся сыновьями одного народа».

Слова Лондона вызвали резонанс, но не удивление. На самом деле это ни для кого не секрет. Суть не в том, как мы относимся друг к другу в час беды, – суть в том, что мы друг к другу не относимся. Вообще.

Наш президент еще в 2015 году констатировал, что израильтяне живут в разных, изолированных мирах. Вспоминая об этом сегодня, профессор Гад Яир из Еврейского университета призывает отодвинуть в сторону политкорректность, заглянуть в себя и честно признать, что государство Израиль в его нынешнем виде – это тупиковый проект. Признать, пока не поздно.

Собратья по несчастью

«Переживем и это».

«Израиль – убежище для всех евреев».

«Свободный народ в своей стране».

«Здесь мы можем защищаться от врагов с оружием в руках».

Хватит лозунгов. От себя мы не свободны. От врагов защищаемся, но этого мало. Народ Израиля не может базироваться на общих бедах и несчастьях. Нужно еще и общее счастье, общая цель. А ее-то как раз у нас нет. Мы смотрим в разные стороны, видим для себя разное будущее, рассеиваемся на все 360 градусов.

А главное – мы не собираемся сходиться, не собираемся искать общий язык, общий знаменатель. Мы вообще не понимаем, что именно разобщенность губит нас тысячелетиями. Она и есть наш главный, внутренний враг. Не было бы внешних врагов, мы перегрызли бы и перебили бы друг друга сами, еще в древности. Многие наши войны, включая Маккавейскую, были во многом гражданскими войнами.

И вот все это начинает всплывать из глубины истории и подсознания, медленно, но неумолимо. Мы все отчетливее видим, что человеческая беда не в силах сблизить нас внутренне. Красивые слова и поступки только оттеняют и подчеркивают наш ежедневный раскол и тотальное взаимонепонимание. Даже Катастрофа не изменила ситуацию, что уж говорить о «малых невзгодах». Мы слишком разные, чтобы быть единым народом.

Израиль – нива бесконечных внутренних дрязг, взлелеянная идеологами, окученная дельцами и интересантами. Наши миры не пересекаются. Светский бог – это свобода и прелести современной западной цивилизации. Религия, напротив, диктует совсем другие законы и требует другого образа жизни. Мы поделили эту страну надвое, и каждый лагерь уверен, что именно он обслуживает ее должным образом.

Время идет и все изменения – к худшему. Мы кучкуемся, по-разному отмечаем праздники, по-разному справляем свадьбы, не можем участвовать в одних и тех же церемониях, мероприятиях, развлечениях. Государственный и местный бюджет делится между секторами, и справедливости в этом дележе не может быть по определению. Ведь у всех своя справедливость.

Нас спасает пока лишь то, что мы еще не ударились в крайности, не расселись по полюсам и как-то заполняем промежуточные ниши. Но в глубине души мы чужие. Нет народа Израиля – есть разные еврейские народы, населяющие государство Израиль. И они расходятся все дальше.

Дальше – крах?

К чему все это приведет? Однажды мы окажемся на распутье и поймем, что лучше нам разделиться: «Ты направо, я налево». Без общей основы, без общего прошлого, которое мы либо забыли, либо извратили, без общего взгляда в будущее – в настоящем у нас не останется ничего, кроме розни.

Объединяют нас по-прежнему только враги, которым, по большому счету, все равно, к какому из еврейских народов мы относимся. Сами мы не в состоянии разрешать свои противоречия, удерживать связь вопреки конфликтам, формировать и сохранять естественное народное единство. У нас все искусственно, натужно, замысловато, все с подтекстом. Не семья, а труппа, знающая свои роли на сцене и сварливая за кулисами.

«В конечном итоге, – пишет профессор Гад Яир, – мы либо будем жить вместе, либо вместе погибнем». Таков наш выбор – вчера, сегодня и всегда.

Все это уже было не раз. Было и во времена рабби Шимона, чья могила на Мероне стала такой «популярной». Ничего нового: те же распри, те же взаимные претензии, те же идеологии, разделяющие нас и властвующие над нами.

Ни одна из них не права, если пренебрегает единством, если сеет вражду, если культивирует эгоизм под видом своей правоты. Истина одна – в доброй связи между нами. Все остальное – ложь. Над всеми нашими рукотворными, выдуманными, показными ценностями надо поставить лишь одно – подлинное единство людей.

Но для наших лагерей это неприемлемо. Для нашей страны это нонсенс. Иерусалим, когда-то бывший духовной столицей мира, превратился в столицу разбитого, кровоточащего эгоизма.

Сегодня, когда мы вступаем в новый виток конфронтации с миром, нам надо как можно скорее завершить этап осознания и понять – это, прежде всего, конфронтация с самими собой. Все наши проблемы решаются между нами. Только сплотившись сердцами, душами, мы положим конец своим бедам. Только поднявшись над своими различиями, сумеем все их реализовать во благо.

Давайте же признаем свою беду – зашкаливший национальный эгоизм. Эта горькая правда лучше, чем убаюкивающая ложь. Горечь толкает вперед, требует реальных дел, выводит из дурмана политических спектаклей на свежий воздух, туда, где творятся подлинные перемены.

Суть их уже ясна: нам необходимо кардинально переломить тенденцию – перейти от взаимного отдаления к сближению. От розни к единству. Для Израиля нет ничего важнее добрых отношений между людьми. Иначе расщепленный и оболваненный, он останется еще одной надеждой в нашей истории – надеждой, которой мы не дали сбыться.