Исследования показывают: хочешь предсказать поведение человека — смотри на его окружение, а не на него.
Ученые опросили 75000 студентов колледжей. Оказалось, хотите узнать, как часто студент пьет, — спросите его, как часто, по его мнению, пьют его друзья. Хотите повысить оценку студента — подселите к нему в комнату соседа-отличника.
Говорят так: когда люди вольны делать все, что хотят, они обычно подражают друг другу. И установлено: как только 25% членов группы усваивают новое поведение, большинство остальных начинают тоже переходить на новое поведение.
Мой вопрос такой: почему мы не используем это колоссальное открытие? Мы долбаем ребенка или, там, преступника. Обычно как делается? Ребенок этот — переводят его на второй год, вместо того чтобы перевести вперед, в лучший класс. Преступника в самую страшную зону бросают, вместо того чтобы на образцовое предприятие перевести.
Почему этот перевертыш? Ученые же пришли к этому. Почему мы это не делаем?
Да мы не заботимся об этом.
О чем? Чтобы они стали лучше?
Да, конечно. Мы думаем не об исправлении человека, а о его наказании.
Мы думаем о том, что это его перевоспитает, что он станет лучше?
Ни в коем случае! Никто еще не перевоспитывался после тюрьмы или колонии. Никто!
Да? И двоечники, которых оставляли на второй год, тоже не становились…?
Ничего подобного. У нас методика — загноить человека до конца.
Почему?
А это легче всего. Смотри, что делается во всех этих исправительных заведениях. Причем, во всем мире. Это тенденция общемировая.
Почему? Что такого есть в человеке, что ему хочется другого просто загноить, вместо того чтобы сделать лучше?
Это тяжело.
Тяжелая работа по настоящему воспитанию, да?
Конечно. Лучше всего посадить его куда-нибудь к преступникам, он будет такой же, как они. Вместо все они отсидят, выйдут, станут опять преступничать, мы их снова в тюрьму. А за это за все мы деньги получаем.
То есть мы просто ограничиваем их, хотим от себя ограничить?
Только лишь.
То есть получается, мы думаем только…
О себе.
Тогда все министерства образования, воспитания…
Они все работают наоборот.
Не исправить человека, а его как-то отдалить.
Естественно. Не поместить его в правильное окружение. Это вообще большая проблема. Ведь это большая опасность — если ты поместишь преступника среди хороших детей. Умный одиночка сделает тебе из этих хорошеньких детишек таких, что они будут вообще вытворять, что угодно.
Тогда это правильно, что мы их ограничиваем, всех этих детей и преступников?
Дело то не в том, что мы их ограничиваем. Дело в том, что мы не занимаемся их воспитанием. Если ты их ограничил, и эти заведения называются исправительными, так где же исправление? В чем оно заключается?
Никакого исправления нет. Если ты хочешь, чтобы было исправление, тогда их надо действительно окружать новым обществом. А новое общество — это занятия, книги, кинофильмы. В общем, все, что только может быть, и под большим-большим давлением.
То есть все-таки давление должно быть?
Давление должно быть такое, что у них не будет ни минуты времени, они все время будут заниматься.
А какое окружение у них должно быть? Я не могу к ним хороших людей подсадить? Таких добрых, теплых, сердечных? Не могу?
Это очень сложно. Это очень сложно, потому что сегодняшние преступники — они умные, они изворотливые, они очень-очень хитрые. И я не знаю, кто тут победит.
Тогда на кого вы возлагаете все надежды здесь — на преподавателей, на кого?
На особых преподавателей, которых мы должны воспитать именно для таких заведений.
нет комментариев
